БлогиКонар. Июнь 2004 г.
У нас наконец установилась жара, что меня весьма радует, так как устал от холодов. Весь май температура держится выше 20 – 25 0С; несколько дней было под тридцать. Последние три дня «поджариваюсь» в бегах или на крыше дома, выполняя ОФП. Немного подпалил себе плечи и нос. Облезаю. Получился хороший «морской загар».
В один из жарких дней собака по кличке Конар (стаффордширский терьер) не выдержала. Тепловой удар. Бежали маленький круг – десятку, вместо обеденной сиесты. В тени в тот день было + 35˚С. Я обычно перед такой тренировкой выпиваю два стакана минеральной воды. Это была не первая наша с ним совместная тренировка. За четыре месяца занятий он смог увеличить километраж до двадцати километров за один прием, но это было в апреле. Поначалу мы даже тренировались втроем. Я, Конар и Роман – хозяин пса. С ростом интенсивности тренировочных занятий Рома перестал справляться с предлагаемой нагрузкой и предпочитал обеденную сиесту изнуряющему солнцу и пыльной дороге. В связи с тем, что обед у нас продолжительностью два часа, а в вечернее время занимаешься, как правило, больными в отделении, да и под вечер над гарнизоном стоит плотная пыльная завеса от вертушек и БТР, да еще командир дивизии может дымовое заграждение включить, я старался совершать пробежки в это время. В такую жару и больным лень в госпиталь идти, и персонал старается отлеживаться в холоде комнат общежитий, спасаясь холодной водой и кондиционерами, если не отключат электричество. К тому же готовился к очередному марафону «Белые ночи», поэтому старался, чтобы условия для тренировки были максимально жесткими. Когда закончилось предобеденное построение, ко мне подошла старшая медсестра гинекологии – будущая теща хозяина собаки. - Вячеслав Иванович, не возьмёте с собой Конора на пробежку? - Я-то возьму, а вам не жалко животину-то на такую жару выгонять? - Не жалко! Пусть помучается! Он нам всю ночь спать не давал – выл, как бешеный. - Хорошо, через десять минут выводите его, встретимся у первого подъезда общежития. Когда выбегали с территории госпиталя на трассу большого десятикилометрового круга, проходившего по периметру Ханкалинского гарнизона, Конар неоднократно оборачивался, грустно смотрел вслед удаляющейся хозяйке. Бежать ему явно не хотелось сегодня. Такого с ним никогда не было. Мне пришлось прикрикнуть на него, чтобы он бежал рядом со мною. И лишь после того, как мы выбежали на припорошенную пылью единственную дорогу, я отпустил его с поводка. Но не было в его движениях той обычной резвости, когда он убегал вперед меня или обнюхивал попадающиеся на дороге кусты. Пыль от проезжающих грузовиков забивает глаза и нос. Немного спасает спецназовская бандана, наполовину прикрывающая лицо. Но дышать становится всё тяжелее и тяжелее. Позади половина дистанции. Оборачиваюсь назад. Конар после пяти километров стал заметно отставать от моего и так небыстрого темпа. Но я прикрикнул на него, и он повиновался моей команде «рядом». Чтобы не переходить на шаг, сбавил скорость до пяти минут на километр, вместо запланированных 4.10-4.20/км. Но и это не помогло. На седьмом километре он протянул задние лапы и лег на бетонку взлетно-посадочной полосы (при высокой температуре воздуха вертолетам взлетать запрещено, из-за того, что у некоторых из них отказывали двигатели, и я использовал размеченную через каждые 100 метров бетонку – единственное ровное покрытие в этой местности, для выполнения беговых ускорений). Но не сегодня. Пес жалобно заскулил. У него отмечалось непроизвольное мочеиспускание. Из пасти отходила вязкая слюна с пеной. Заподозрив, что с собакой творится что-то неладное, решил прекратить сегодняшнее тренировочное занятие. Взял его на руки, понес. Идти было тяжело и неудобно. К тому же усталость от пробежки давала о себе знать. Пот градом лил с меня. Нагретые горячие струи воздуха поднимались над Ханкалой, на небе ни тучки. Вот-вот и он выскользнет из моих рук. По пути встретил солдата, несмело выглядывающего из окопа, охранявшего «взлетку». - Эй, боец, помоги собаку на плечи положить! - А она не укусит? - Нет, она еле дышит, ей сейчас не до тебя! Вдвоем мы водрузили Конара мне на спину. Три километра нес пса, дыхание которого стало шумным и частым на пути к военному госпиталю. В приемном отделении госпиталя положил его в душевой кабине санитарного пропускника. Вызвали начальника реанимации, дежурного врача. Прибежал запыхавшийся хозяин собаки. - Что случилось? – паниковал Роман. - Не добежал. Три километра оставалось. И темп был ниже среднего сегодня. - Надо доступ в вену обеспечить и профилактику отека легких создать! – командовал начальник реанимации. - Холод на крупные кровеносные сосуды! Лед есть? - Льда нет! В обед свет отключали! Старшая сестра приемного отделения принесла бритвенный станок, которым обычно бреют солдат, поступающих с платяным педикулезом. Побрили шкуру на задней лапе, нашли вену, затем приступили к внутривенным капельным вливаниям электролитных смесей. С помощью электроотсоса откачали слизь из пасти и глотки. Внешне он стал выглядеть бодрым, реагировал на обращенную к нему речь, виляя хвостом. Я ушел на службу, так как до конца обеденного перерыва оставалось 10 минут. Возле моего отделения толпились больные на прием. Я оставил хозяина и реанимационную бригаду дальше оказывать псу медицинскую помощь. Через час Конара перенесли в общежитие, так как в приемник стали поступать больные и раненые. Ближе к ужину встретил старшую медицинскую сестру гинекологии. -Вячеслав Иванович, помогите, Конар умирает. Он сейчас в тридцать шестой квартире находится. Там Роман, и мы еще ветеринара к нему вызвали. - А почему он не в реанимации? - Там нам отказали. Сказали, что у них раненые погибают, некогда им спасать собаку. Когда зашел в квартиру № 36, почувствовал «запах приближающейся смерти». Может, это были мои ассоциации, может быть, так пахла смесь собачьих испражнений и медикаментов, но, увидев лежащего на полу пса, взмокшего хозяина над ним и суетившихся рядом свободных от ночных смен сестер, я понял, что мои подозрения оправдываются. Шесть часов они боролись за его жизнь. Под конец наступила остановка сердца, и ни закрытый массаж, ни инфузионная терапия, ни адреналин внутрисердечно, ни дефибриллятор уже не смогли его спасти. Я еще раз сбегал к начальнику реанимационного отделения, но последний, иронично высказавшись по этому поводу, дал понять, что для нас дорога к нему закрыта. - У меня раненых пять человек, еще ждем вертушку с Борзоя, там сегодня подрыв был, а тут вы со своим псом… - Дайте хоть дефибриллятор исправный, а то в приемнике не работает. - Не положено! А если у меня что случится? Как я потом объясню…. В инфекционном отделении есть исправный, недавно сам проверял его! Увы, но и дефибриллятор уже не помог! Несколько чередующихся разрядов электрического тока не спасли собаку. Причина, по-видимому, была в обезвоживании и электролитных нарушениях. Похоронили пса на госпитальной территории возле забора. Могилу копали втроем, по очереди сменяли друг друга и освещали могильную яму. Я, врач-ветеринар из соседней части и Роман – хозяин пса. Сломали два деревянных черенка от лопат. Сплошные камни. Периодически попадались гильзы. Страшно было, вдруг наткнемся на неразорвавшийся снаряд. Спустя час работы, взмокшие, мы смогли углубиться лишь на полметра. Положили тело собаки, завернутое в армейскую простыню, на дно выкопанной ямы. Забросали могилу камнями, поставили черенок от лопаты в качестве опознавательного знака. Рома сказал, что каждый год будет приходить на могилу. Помянули его бутылкой водки на троих, не закусывая, в кабинете начальника кожно-венерологического отделения. Рома К. (хозяин) плакал, говорил, что будет приносить цветы и никогда больше не заведёт собак…. У него это была вторая гибель собаки за последний год. Мне тоже было не по себе, от того, что косвенно явился причиной гибели собаки. Можно, конечно, списывать все на жару, климат, дегидратацию, недооценку тяжести состояния, но породистого пса не стало. Я же и дальше продолжал свои пробежки по жаре, увеличив лишь количество выпиваемых стаканов перед ними до трех.
